Ему

А ЧТО ПОТОМ?

Проблема вечного покоя
нам век покоя не дает.
- И умница, и идиот
одной снедаемы тоскою,
одним вопросом: «Что потом?»
Мы вслух его не задавали
и зададим его едва ли,
но каждый думает о том:
«А что потом?»
... Все что-то делают на свете,
по сути, делая лишь вид
что делают. За всем за этим
одной немой вопрос стоит!
Молчит прозревшая Джоконда
и сфинкс, постигший тайну, нем...
А тонны интегральных схем,
и ЭВМ, и КИП, и зонды,
увы, не в силах объяснить
больного нашего вопроса.
Что алкоголь? Что папироса,
когда трещит рассудка нить?
Нет мукам ни конца, ни края!
- Боясь однажды умереть,
мы живы только лишь на треть,
а на две трети помираем
от страха близкого конца,
которому конца не видно!
Нам в этом сознаваться стыдно,
нам, отвергающим Творца.
Боясь стыда, стыдимся страха
и, гордо голову задрав,
во имя неких псевдо-правд
с улыбкою взойдем на плаху,
которую построим сами...
Точней, построили уже!
На плаху в сотни этажей,
уже построенную нами
взойдем. Из-за пятна на карте,
с погонами и без погон,
поскольку каждый - эпигон
каких-то архаичных партий,
идей, вождей, особых взглядов.
Не лучше ли взглянуть в себя
и, Образ Божий возлюбя,
без шороха уйти из стада.
Послушай собственное сердце!
- Ответ на все вопросы там!
Не забегая в ближний храм,
войди не в храм, но в Божью Церковь.
В ее единственную Дверь,
поверь, распахнутую настежь,
но незаметную теперь.
- Ты Свет своей особой застишь.
и Сущий Свет, иже еси,
завесу тайны приподнимет,
заветное откроет Имя...
Ты только очень попроси!

***
Боже Правый! Как я полевел,
повелений Твоих не исполнив,
Нива жизни под гнетом плевел
еле теплится. Время за полдень!

Деньги сладко воняют уже.
Уже борозды, праброздки шире.
И ремонта ждет плуг на меже,
ежечасно ржавея в аире.

Пыл остыл. И не пыл это был!-
-Нe любил я ни Бога, ни ближних,
ни себя! Был дебел как дебил
и любви ни на каплю! Хоть выжми!

Упаси ты меня от меня!
Отмени, отними мою похоть!
хоть на склоне бесплодного дня
да не сделаю ближнему плохо!

Охать поздно. - Служу я rpexaм.
Хам, нагадивший батюшке Ною.
Ною сам, но и пачкаюсъ caм.
Каюсь, но пятно не отмою.

Каюсь и увлекаюсь опять,
пятью пять, вновь и вновь неприкаян.
Каин! Дабы земли не копать,
нож острю философский о камень.

Боже Праведный! Помоги!
По могилу Тебя не забуду.
Буду камни дробить за долги,
только дай удушу я Иуду!

Воистину Христос!

Опять закат распят
пятью перстами чувств.
От головы до пят
опутанный мечусь.

Я вижу песнь Матье,
я слышу холст Дали,
небес небытие
и грозный груз Земли.

Но вот заря на крест
глухих оконных рам
взошла. Рассвет воскрес:
еси вселенский Храм.

На золоте небес
бесовской черни нет.
Ликуй! - Рассвет воскрес!
Воистину Рассвет!

Гений.

Духовным голодом влеком,
я всем подряд богам молился,
и шестирылый дуракон
во мне явился.

Шесть рыл, но все они мои!..
Улов - нет слов - одни гримасы
кривляющейся массы мяса
и крокодильих слёз ручьи.

Рога ветвистые цвели
цветами зла, как у Бодлера.
...Да! Я узнал тебя, Валера...
Единый Боже, исцели!

«Глас вопиющего:
в пустыне приготовьте!..»

Как евреи относились к самарянам,
иереи в веке сем к мирянам.
Иерархи к оным иереям,
словно римские патриции к евреям.

Соборна Церковь, но собор закрыт,
и ключ к замку соборному потерян.
Теперь он - до открытья - правоверен
и Ваше Ство никто не укорит.

Господь - Глава. Глава - Он, все же выше;
и как Глава, из игр из Ваших вышел,
а в силу Высоты и Простоты
его мы называем просто: «Ты».

Глава права! Пора и очень скоро
ключом Петра открыть замок Собора
без спора.

О, Господи, прости сии стихи
и сквозь слезу нервозное «Хи-хи!»
Бесспорно! В диагностике склероза
уместней проза.

Ему.

В творчей твоей руке
я - лишь стило,
которое, как букет,
виршами зацвело.
Тоненькая свеча,
которую ты возжег,
дабы любовь излучать
пред алтарем Твоим, Бог.
Пусть я сгорю весь
в один ослепительный миг,
но освещу днесь
нерукотворный Лик.

***

Есть в Церковь Дверь.
Она одна.
Всегда распахнута она,
а посему и не видна
духовно заспанному глазу.
- Едва заметна и не сразу.
Войдёшь, а изнутри
Их Три.

Из пустыни.

Век за веком я влеком куда-то
силой непонятной самому.
В роли то аскета, то солдата.
Через балаган, через тюрьму,
через самого себя и через
слезы Ярославн и Пенелоп
я несу свой угловатый череп,
чтоб склонить на лобном месте лоб.

С миссией российского мессии
мыслю Вас спасти от ваших масс.
А за это в массовой России
если не распнут, то пнут не раз.
И, в победе разума изверясь,
я его в пивную отнесу -
разменяю на хмельную ересь,
заблудившись в мыслях, как в лесу.

Поутру с похмелья неприкаян,
в отраженьи Авеля узнав,
я хватаю камень, словно Каин,
зная, что один из нас неправ.
Пресловутый философский камень,
магистерий сочно-кровяной,
созданый моими же руками,
и иду сквозь зеркало с войной.

Но опять, опять иду по жизни...
в каждом встречном открывая вновь
то, что именуется «Отчизна»,
то, что именуется «Любовь».
И в который раз пытаюсь вспомнить
то, что никогда не забывал,
и мотаюсь в тесных стенах комнат,
осязая тот - двусветный - зал.

В колбе поэтического транса
мановеньем вечного пера
смешиваю время и пространство,
твердь и хляби, завтра и вчера.
Дерзновенно обезглавив небо,
выпью солнца кубок огневой,
съем Исаакий как горбушку хлеба
и запью онегинской Невой.

И опять по кру...
Вру! - по спирали!
Все быстрее за витком виток.
Терпкий ветер сердце распирает
и по жилам гонит кипяток.
В шуме боя и в тиши острога,
строя Трою и Лиллит любя,
я искал единственного - Бога.
И, найдя Его, нашёл себя.

Исход.

Сто тысяч лет одним и тем же занят.
Сто тысяч... Бред! Я шёл и шёл, и шёл
авгиевы конюшни подсознанья
вычерпывая сердцем, как ковшом.

Смердело смертью сморщенное время,
а я все шел сквозь самого себя,
сквозь египтянина и сквозь еврея,
обоих ненавидя и любя.

Смердело смертью. На душе смеркалось,
огарок разума едва-едва коптил
в миазмах разлагавшегося кала,
и потом истекали капли сил.

Навстречу страх гнилые щерил зубы,
гноящиеся бельма закатив.
А серые сирены и суккубы
гнусили инфразвуковой мотив.

И хлюпало астральное болото.
Дна не было и не было небес.
«Твой Бог - убог!» - уныло булькал кто-то:
не то я сам, не то болотный бес.

Сто тысяч бед, но ни конца, ни края;
и не горит зарёю горизонт.
Сто тысяч «нет»! Я - Каин - неприкаян.
Я - Авель - мертв. Но живы я и он.

Сто тысяч поприщ до земли Завета,
на сердце камень, а в глазах песок.
За что же, Боже? Боже!

· Нет ответа.
Лишь Столп Огня божественно высок.

Кому-то.

Ты - тоже я,
но только много выше.
Настолько выше,
что можешь не унизясь снизойти.
Унизиться, совсем не опускаясь,
и опуститься этим Вознесясь.

         ****

Крест- начало координат
нам маячит в конце дороги.
Центр, где сразу и под, и над
до и после почили в Боге.
Он- начало самих Начал.
Плюс, который и плюс, и минус.
Но нашёлся Один. Увенчал.
Вынес.

          ***

... Земля была безвидна и пуста,
и Божий Дух носился над водами,
истекшими к подножию Креста
                                                  Христа,
и Новой Жизнью ставшими в Адаме.
Амен!

Ностальгия.

Мне бы выйти из себя когда-то,
дверь закрыть и выбросить ключи!
- Всё равно, в былое нет возврата
сердцу, заплутавшему в ночи.

Мне бы выйти из себя и снова
веру хоть во что-то обрести!
- Без нее не вынести былого,
как воды не унести в горсти.

Мне бы выйти из себя, а двери
двери крепко-накрепко забить!
И опять во что-нибудь поверить,
а Египет рабства позабыть

Приплыли.

На жёстком краешке дня
конечности в бесконечность свесил,
сидит, вызывающе весел,
сырой остаток меня.
Сидит. Разбито корыто,
в котором он - ха-ха-ха -
азартная чепуха -
летел на волне греха
в океане открытом.
Сидит. А стоял на своем
с настойчивостью капитана.
Казалось, что неустанно,
да не по ём водоем!
Сидит развалюха. Не троньте!
- Больно сразу везде.
Приплыли!.. А на горизонте
Некто идет по воде

***

Я был распутен, как Распутин,
но узел всё-таки распутан
и солнце, солнце визави.
Мой путь последний чист и светел.
И пусть я умер от любви
к Тебе, которого не встретил,
но Ты - Любовь - вовек живи!

***

Да что мне в образе Твоём забытом,
за безобразным петербургским бытом,
за слякотью, за рваным башмаком?
О ком тоска и в горле горький ком?
Зарплаты не хватает на еду.
В бреду сынишка кашляет, простужен.
Кому же образ Твой забытый нужен?
Уже не образ - отблеск образа в пруду,
в застойной луже питерского быта,
где жизнь моя, как ржавое корыто,
застряла безобразно на мели.
Ой! Кто-то по воде идёт вдали…